Российский ученый говорит о том, что без экологической экспертизы страну ждет безлюдье, темное будущее мирового полигона для складирования отходов.
Пермь – один из промышленных центров страны, население которого страдает от болезней, порожденных тяжелой экологической ситуацией. Это выбросы и сбросы нефтеперерабатывающего комплекса, машиностроительных, металлургических, химических предприятий.
Недавно группа российских ученых и общественных деятелей обратилась к президенту РФ
Д. А. МЕДВЕДЕВУ с письмом о необходимости возродить в стране экологическую экспертизу. В период подготовки письма корреспондент нашей газеты встретился в Москве с одним из ученых, подписавших его, доктором химических наук, президентом общественной организации Союз «За химическую безопасность» Львом Александровичем ФЕДОРОВЫМ.
- С 2007 года упразднена государственная экологическая экспертиза вновь вводимых предприятий. Сохранена ли ведомственная экспертиза?
- Нет, все функции экспертиз разных ведомств были полностью переданы градостроительной экспертизе, то есть по существу системе ЖКХ.
- Как и кем было мотивировано такое решение?
- Я буду называть вещи своими именами. Человек, который тогда еще не был президентом Российской Федерации, но вел так называемые национальные проекты, выступая по телевизору, заявил, что задача одной из этих программ — быстрое обеспечение населения жильем и что выполнению этой задачи мешает множество экспертиз. Он предложил убрать все эти экспертизы и передать их функции градостроителям. Решение показалось выгодным для всех. Дума проголосовала, Совет Федерации утвердил, тогдашний президент подписал. А инициатор стал нынешним президентом.
- Таким образом, решение было мотивировано строительством доступного жилья?
- Мотивировка шла от жилья. Но те люди, кто готовил этот вопрос, кто докладывал его инициатору, солгали. Сутью вопроса были не жилые дома. Когда строят новый дом, действительно часто вопрос заключается в размещении: хватит или не хватит воздуха, земли, коммуникаций... И все! Тут экологическая экспертиза не всегда нужна. Однако тем же законом от 18 декабря 2006 года была упразднена Государственная экологическая экспертиза вновь вводимых опасных производств, например, химических. Будущий президент оказался заложником тех, кто лгал ему при подготовке вопроса: построенное жилье не наносит прямого экологического ущерба, а промышленность — это всегда вред. Новый же закон поставил жилой дом и вредное производство в один ряд! А потом случилась подготовка к Олимпиаде в Сочи. И целый ряд скандалов, связанный с возведением сооружений. Пришлось вносить в закон об экологической экспертизе 1995 года очередные изменения. Теперь экологам вернули право контроля над особо охраняемыми территориями, предстоит проэкспертировать 217 олимпийских объектов. То есть экологически чистые территории будут контролироваться, а ядерные и химические объекты останутся вне экспертных оценок.
- Бизнес-сообщество утверждает, что без экспертизы ускорится введение новых предприятий, создание новых рабочих мест, снизится коррупционная составляющая. Это так?
- Никаких данных об ускорении строительства после принятия нового закона нет. Строительство в подготовителной части как было, так и осталось медленным. Создания новых рабочих мест на таких предприятиях тоже не происходит. Туда просто завозят гастарбайтеров, согласных работать за копейки.
Кстати, сравнительно низкую зарплату на наших предприятиях бизнесмены объявляют основным конкурентным преимуществом. Это не так. Наше основное «преимущество» - это несоблюдение законодательства в области экологии. Зачем строить очистные сооружения и применять сложнейшие фильтры ценой в десятки миллионов долларов, когда можно один миллион разделить на несколько чиновников и все! Или еще проще.
Недавно в городе Шуя австрийская фирма возвела предприятие по изготовлению древесно-стружечных плит с ядовитой химической составляющей. Предприятие точно такое же, как в самой Австрии, но на десятки миллионов долларов дешевле. Почему? А просто в российском проекте отсутствует система очистных сооружений европейского уровня. На вопрос, почему они не строят без фильтров у себя на родине, представитель фирмы совершенно серьезно ответил: «Как можно! У нас же альпийский курорт, чистый воздух». Вот так. То есть наши граждане теперь не получают новых рабочих мест, потому что эти места достаются гражданам других стран, а получают только химическую грязь, которой они вынуждены дышать. Введение новых химических производств всегда имеет огромную общественную составляющую. А общественная экологическая экспертиза, существовавшая одновременно с государственной, тем же законом от 18 декабря была упразднена полностью!
Со старыми российскими предприятиями дело еще хуже. Любой крупный алюминиевый комбинат, построенный 30 лет назад, для минимального соответствия современным требованиям нуждается в полном переоборудовании. А это как минимум 500 млн долларов. Вот где возможности для коррупции — один миллион чиновникам, а не 500 миллионов на переоборудование. А они говорят о коррупционной составляющей экологической экспертизы.
- Второй важный момент, упоминаемый предпринимателями, это неизбежность повышения цен при введении экологической экспертизы и переходе на современные стандарты производства. Условно говоря, бензин А-80 будет стоить не 20, а 30 рублей. Такая аргументация имеет реальные основания?
- Такая аргументация имеет отношение не к ценам на бензин, а к такому явлению, как Куршевель. У нас безответственная бюрократия, обеспечивающая безответственное государство. Если наши зарплаты действительно в несколько раз ниже, чем в Америке, то почему бензин у нас стоит дороже, чем там? Притом, что мы сами добываем нефть и сами производим горючее. Попробовали бы они предъявить такие аргументы арабу, который и не голосовал-то ни разу, но который покупает бензин за четыре цента. Нашим чиновникам и бизнесменам нравится ездить в Куршевель, а при введении механизмов честной экспертизы и честного контроля над выбросами им придется отдыхать в Сочи. Вот и все.
- Как решается проблема с экологической экспертизой в западных странах с развитой нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленностью? В Норвегии, например?
- Отдельной проблемы с экспертизой там нет. Существуют законы об охране окружающей среды. Законы эти принимаются на уровне стран, или на уровне ЕЭС, или на уровне отдельных штатов США, и далее вопрос состоит в их соблюдении. Например, во Франции производство имеет право брать воду из рек только ниже по течению. Таким образом, если с предприятия будут производиться какие-то выбросы, оно будет обратно получать воду, испорченную им самим. И, конечно, система гигантских штрафов. У нас все не так. Если мы сосчитаем всю синильную кислоту из всех мировых детективных романов, ее едва наберется килограмм — это очень токсичное вещество. А в нашей стране штраф за вы-брос тонны синильной кислоты в воздух составляет 205 рублей! То же самое касается фосгена (683 рубля за выброс тонны) и других веществ первой категории опасности. Суммы штрафов утверждены в постановлении, подписанном М.М. КАСЬЯНОВЫМ в 2003 году, и действуют до сих пор. Эти смехотворные штрафы просто несопоставимы с уровнем наказаний на Западе.
- Положение дел, сложившееся сейчас в России, - это результат договоренностей бизнеса и власти? Положение устраивает обе стороны?
- Безусловно! Если власть захочет что-то изменить, ей потребуется спрашивать с бизнеса как положено. А это никому не надо. После своего избрания, но до инаугурации действующий президент встречался с бюро Российского Союза промышленников и предпринимателей. На этой встрече самый богатый человек России, по версии журнала «Форбс», Олег ДЕРИПАСКА заявил, что предпринимателям очень тяжело живется. Все эти экологи, экспертизы, контролирующие инстанции им очень мешают. И, выражая мнение всего бизнес-сообщества, потребовал на 5 лет еще сильнее снизить экологические требования. Понимаете? В 1990-е годы, когда мы, экологи, требовали ограничить
выбросы, нам отвечали: «Потерпите, промышленность и так лежит на боку, ей надо дать подняться». Мы терпели. Пришла новая власть, дела в экономике пошли в гору, и теперь нам опять говорят: «Потерпите». Ну, сколько можно-то?
- Получается, вновь власть действует в интересах производства, а не людей?
- Вообще говоря, власть поняла, что люди в России заканчиваются (при ЕЛЬЦИНЕ умерло более 4 миллионов человек, при ПУТИНЕ - более 5 миллионов). И даже приняты какие-то программы, призывающие рожать новых граждан. Так перестаньте убивать «химией» старых! Если дать дожить пятидесятипятилетнему человеку хотя бы до шестидесяти, он принесет куда больше пользы, чем эти новые граждане. Ему ж ничего не нужно. У него квалификация, опыт, он готов работать, мало чего требуя взамен.
- В России сейчас не действует ни одной программы по увеличению продолжительности жизни. Ни федеральной, ни региональной. В отличие, например, от программ по повышению рождаемости.
- А это означает трудности с мозгами у тех, кто составляет программы. Сколько надо затратить средств, прежде чем человек начнет приносить пользу? До 20 лет отдачи нет ведь никакой, это работа на будущее. А на людей предпенсионного возраста не надо ничего тратить. Дело ведь не только в том, что они работают лучше, чем молодые. Наш с вами разговор уже свидетельствует о том, что я работаю на общество и хочу работать на общество. А одновременно призывать людей предпенсионного возраста вкладывать деньги в пенсионный фонд и травить их химическими выбросами разных производств — это уже перебор.
- В некоторых отраслях промышленности действуют нормы, препятствующие продаже за рубеж продуктов, произведенных с нарушением производственных и в том числе экологических норм. Например, в медицине, в биотехнологической промышленности действует система GMP. В России требованиям этой системы соответствуют всего несколько предприятий. Продукция остальных просто не имеет возможности поставляться на международный рынок. Есть ли что-то подобное в химической промышленности?
- Наша химическая промышленность в очень сильной степени создавалась с учетом военных потребностей. Декларировалось, что деньги берутся на какие-то гражданские нужды, а в реальности они тратились на нужды министерства обороны. Потом, при ГОРБАЧЕВЕ, когда промышленность начали выводить из войны, выяснилось, что мы не имеем и не умеем того-другого-третьего, а единственным нашим преимуществом является демпинг. То есть мы за счет низкой зарплаты и несоблюдения экологических требований можем производить дешевый и, как правило, низкокачественный продукт. В этом состоит наше конкурентное преимущество. Никаких требований, связанных собственно с процессом производства, к химическим продуктам на мировых рынках не предъявляют. Благодаря этому живут китайские предприятия, благодаря этому живут наши предприятия.
- Каждый раз, когда встает проблема создания новой контролирующей организации или возобновления ранее действующей, как обстоит дело с экологической экспертизой, возникает вопрос о кадровом и техническом обеспечении. У нас есть достаточное количество квалифицированных специалистов в этой области?
- Необходимое количество профессионалов у нас есть. Однако проблема состоит в качестве специалистов. Вы уже говорили о проблеме коррумпированности экологической экспертизы. Эта экспертиза всегда была частью системы и в этом плане сильно зависела, например, от чиновничества. Особенно это заметно в небольших городах. Там все решают два-три человека, и среди них может оказаться этот эколог. К счастью, в этой профессии встречаются совестливые люди – примерно в той пропорции, в какой они вообще встречаются. Тогда к нам попадают документы, и можно организовывать некие действия. Вопрос, таким образом, в воспитании аппарата. Когда чиновники поймут хотя бы слова Ломоносова о сбережении русского народа, тогда и появится экологическое мышление и экологическая честность у бюрократов. Нашей бюрократии надо понять, что западная экологическая жесткость — это от целесообразности. Людей надо беречь. А наши никогда людей не берегли, и сейчас людей не осталось.
- Экологи на предприятиях должны подчиняться напрямую каким-то ведомственным структурам или как сейчас входить в штат предприятия?
- Это абсолютно не принципиальный момент. Если в том же небольшом городе эколог дружен с прокурором и прочим начальством, то неважно, подчиняется он формально независимой структуре или числится на заводе, который должен контролировать. Все зависит от человека.
- В этих условиях экологическая экспертиза должна быть государственной, ведомственной, или возможно привлечение коммерческих структур?
- Она ни в коем случае не должна быть ни коммерческой, ни ведомственной. Эта экспертиза должна, как и раньше, проходить по ведомству Минприроды. Любой другой вариант приведет к усилению коррупции. В Министерстве природных ресурсов достаточно и средств, и специалистов, и опыта. Были бы люди порядочные.
- Что надо предпринимать, на ваш взгляд, немедленно? Буквально в ближайшие месяцы?
- Цель, вообще говоря, простая. Перекрыть трубы промышленных предприятий. Не закрыть их, а перекрыть их фильтрами для предотвращения вредных выбросов. Для этого надо, чтобы закон «Об экологической экспертизе» 1995 года был восстановлен немедленно и в полном объеме. В первую очередь, это касается, конечно, вновь вводимых производств. Каждая линия, каждый цех и каждый завод должны проходить эту экспертизу. Тем более, каждая федеральная программа. Эти программы касаются расселения людей, в том числе и в непосредственной близости от предприятий. Параллельно система Технадзора должна полностью обеспечивать контроль над текущими выбросами действующих предприятий и установок.
- Подводя итог нашему разговору: беды нашей системы экологического контроля происходят от несовершенства законов или от плохого их исполнения?
- Закон «Об экологической экспертизе», в том виде, в каком он был подписан Ельциным в 1995 году, хорош. Проблема в том, что он плохо выполнялся в течение всего периода своего действия, а с введением поправок от 18 декабря 2006 года по сути утратил свою силу. Если удастся его восстановить в полном объеме и обеспечить соблюдение – этого будет достаточно. И, конечно, ужесточить контроль над выбросами действующих предприятий.
У замечательного писателя Михаила ВЕЛЛЕРА в одном из рассказов есть упоминание о том, как еще в семидесятых годах министр природных ресурсов Италии сказал по поводу совместного советско-итальянского химического предприятия, возведенного на территории СССР: «Этот комбинат принесет большую пользу природе Италии». Наши тогдашние чиновники необычайно обрадовались. Прошли десятилетия, но, похоже, психология руководителей изменилась не слишком сильно. Разве что радость от сотрудничества с иностранцами дополняется теперь солидным материальным кушем. Деятельность же общественных организаций «За химическую безопасность» или «За спасение городских лесов» воспринимается досадной помехой.
