Полет над вторчерметом

Пермский художник Слава Смирнов – волшебник: пермскую свалку он сделал всемирно известной.

На безымянной высоте

Кто видит мир с высоты птичьего полета, а кто, извините, с высоты птичьего ... – угадали, вот именно, – помета. В первом случае в твоих собеседниках – земля и небо одновременно, хор ангелов под управление архангела, во втором – это постамент убожества.

Чаще всего высота бывает безымянной, не поддается определению. Происходит разом, одновременно.

…Те годы были одновременно диковинные и радостные, ржавые и унылые, как свалка вторчермета. Все началось с причудливых птиц и новогодних елок, что рисовал в послевоенном 56-м. Страна строилась и рвалась к штурму космоса, в Москве разоблачили Сталина, уральский Молотов готовился вернуть себе девичью фамилию – Пермь, а самый младший школьник Слава Смирнов, насмотревшись украшенных елок вместо телевизора, выводил на бумаге цветастых петухов, завороженный их дивным нарядом.

Потом Гагарин в космос полетел. Потом была изостудия в трудовом поселке Гайва, отстроенном под боком новенькой, поражающей красотой и мощью Камской ГЭС с башней, одновременно похожей на одну из московских высоток и адмиралтейство со шпилем.

Повезло. Слава учился у выпускника Ленинградской академии художеств Анатолия ИВАНОВА. Хорошая школа – академическая закваска на пермских дрожжах.

Полет будущего художника только начинался, но выбор был сделан. Причудливые птицы звали куда-то в неясную пока, но такую загадочную даль.

Под крылом стали мелькать какие-то населенные пункты, города.

Нижний Тагил. Здесь наш земляк окончил училище прикладного искусства.

Усть-Каменогорск. Сюда распределили. Работал дизайнером в местном НИИЦВЕТМЕТ. Металл откликнется через годы. Из отходов литейного производства, найденных на мотовилихинской свалке вторчермета, Смирнов сделает несколько поразительных скульптур.

Потянуло на вторчерметов-ский металлолом. На художника неусыпно работали мартеновские печи и солнечный бег остывающего металла, мощь и гордость нашей индустрии. Оставался пустяк. Увидеть в литейных отбросах полет и красоту, поднять болванку до уровня искусства.

Смирнов увидел, сделал. Вторчерметовские скульптуры так поразили знаменитого кинорежиссера Александра МИТТУ, что он почтил присутствием пермскую свалку, которую художник сделал всемирно известной.

В застрявшем лифте

Слава Смирнов поднялся к нынешним своим ярким выставкам, радостной узнаваемости почти из-под земли. Из глухих перм-ских катакомб, из долгого непризнания, из полуподземных своих мастерских. Поднялся, не как пахан (хотя такое шутливое прозвище у него было в творческой среде 80-х – за то, что бессменно носил бороду и был чуть старше остальных). «Пахан пермского андеграунда». Поднялся по двум причинам: работоспособность в космической степени и огромный талант, настолько, что его не зарыть никуда. Земля мала.

В творчестве своем он всегда новый и всегда тот же. Работает быстро, сериями, даже выставками, целыми пластами, за короткий срок создавая множество картин, акварелей, графических листов. Выработает целый пласт – и к другому. У художника свои шахты.

В начале 80-х в Перми сложилось творческое содружество бескомпромиссных молодых сподвижников по искусству, определивших его новое звучание на десятилетия вперед. Это был андеграунд, наша «подземка», так и не построенное, но существовавшее вопреки всему и властям пермское метро: художники Слава Смирнов, Слава ОСТАПЕНКО, поэты Владислав ДРОЖАЩИХ, Виталий КАЛЬПИДИ, фотохудожники Андрей БЕЗУКЛАДНИКОВ, Юрий ЧЕРНЫШЕВ, режиссер Павел ПЕЧЕНКИН и другие персоны, находившиеся в зоне притяжения этой артели.

Активно работали, делали совместные проекты. Их не замечали или просто ходили по их головам – что очень удобно, если вы в подземелье.

Молодые художники Мацумаро ХАН и Слава Смирнов прочитали студентам Кунгурского камнерезного училища лекцию о гениальном псевдобезумце Дали. Из Кунгура на лекторов пришла бронебойная телега – просветителей залпом однопартийных глоток выкинули из молодежного объединения при Союзе художников.

Мацумаро уехал в Москву, в Гамбург, в Сеул. Возвращался в Пермь уже знаменитым. Для его персональной выставки в Пермской художественной галерее, в храме-хранилище всего, что свято и значимо, даже стены пробили, чтобы вывесить его металлические картины, украшенные то одинокой розой с перчаткой, то еще чем.

Но тогда никто не верил, что молодым и дерзким позволят быть признанными, поддержанными, знаменитыми.

Смирнова как художника официоз в упор не видел. Пришлось притвориться театральным декоратором. Картины как декорации к несуществующим спектаклям. Даже участвовал в московской выставке пермских театральных художников в Центральном доме актера на улице Горького, в ресторации которого сиживало немало тогдашних знаменитостей, включая Митту.

Московский дебют получился огненным. Туда художник радостно отправил около десятка своих работ. Ни одна не вернулась. Случился пожар. Все картины Смирнова сгорели.

Долгое время жил и работал у себя в мастерской, в подвале по улице Народовольческой, в непосредственной близости от старого егошихинского кладбища и лога с речкой. Здесь собирались все. Даже РЕШЕТОВ с БУРАШКИНЫМ как-то перепутали свои поэтические небеса с низким подвальным потолком. Высокие дипломатические стороны общались на типично пермском эсперанто: «Огненный танец», «Вечерний звон», «Сибирская». Потом в спину кому-то с упреждающим криком Решетова «Лермонтов, берегись!» полетел стакан. Андеграунд в самом деле располагался ниже уровня земли – напротив могил с останками и выработанных мотовилихинских шахт. Выбраться со дна подземелья? – фантастика.

В 1989 году пермяки в новом творческом составе улетели на Алтай – на первый Всесоюзный фестиваль поэтического искусства. В гостинице в Бийске топать пешком на четвертый этаж не хотелось. Застряли в лифте, пытаясь подняться вверх. Слава со своими работами. Просидели минут сорок.

Неожиданно лифт заработал. По всей судьбе. Небо неотвратимо поползло навстречу.

С небом разговор

Выставляться начал в начале 1970-х, а в Союз художников вступил спустя 20 лет.

Это, может, и не важно, корочки с имперской красной кожей. Но для многих это статус некой легитимности, признанности, пересмотра дел. Реабилитация.

Поэт Петр ВЕГИН, уехавший в Штаты и умерший там прямо на улице, говорил еще в России о поколении шестидесятников (Вознесенский, Ахмадулина и другие): «За мной последним закрыли дверцу лифта. Больше не впустили никого».

А если впустили, и лифт не идет? Для Смирнова лифт двинулся спустя 20 лет.

Работы Смирнова стали покупать. Одним из первых купил американец Джеральд ЯНЕЧЕК – акварельный пейзаж за 100 долларов или за 50. Не кубометрами торговля. Вместо привычной природы с вылизанными кисточкой листиками – на пейзаже одни витамины.

Сейчас, как впрочем и сам автор, его произведения свободно пересекают границы государств. Есть они в запасниках Пермской художественной галереи, частных коллекциях Франции, США, Германии, Нидерландов, России, Швеции, Шотландии.

В нынешний юбилейный для него год в пермском Доме художника продолжает работу блистательная выставка Смирнова с завораживающими диковинными акварелями с тобольского пленера и удивительными картинами, сделанными на разноцветной фабричной ткани с готовым рисунком. Последние – в стиле этно-футуризма.

sПоверх ткани художником нанесены таинственные знаки древней славянской эпохи, очертания фигур птицедев, двуглавых зверей, танков с птичьими клювами. Пермский звериный стиль, преображенный духом современного мифа. Истоки древней славянской культуры и устремленность в будущее. История места, где мы живем, и попытка заглянуть за грань веков.

Нет, не из грязи да в князи. А из подземелья к высотам, которым сам даешь названия. Кстати, мастерская художника теперь на самом верхнем этаже головокружительной пермской высотки. Выше звезды и птицы.