Похоже, поверить в то, что у квадрата пять углов, проще, чем в то, что главные виновники трагедии в Чусовом – два специалиста «УралПромЭксперта».
В офисе «УралПромЭксперт» мне удалось встретиться и побеседовать с главным инженером компании Алексеем ШВЕЦОВЫМ.
– Сразу после аварии я принимал участие в работе комиссии по установлению причин произошедшей трагедии. Поздно вечером 8 декабря, возвращаясь из Чусового, я заехал в офис, чтобы сдать приборы, оборудование и спецодежду. А там уже во всю идет обыск: в моем кабинете расположились какие-то люди, бумаги и документы из столов извлечены, даже мой личный сейф вскрыт.
Работники Прокуратуры Пермского края изъяли мой компьютер, дискеты и различного рода документы – какие, до сих пор не знаю, так как еще до завершения обыска мне велели прибыть в следственное управление. После первого собеседования меня попросили заглянуть и на следующий день, что я и сделал.
Допросы велись непрерывно, с перемещением из кабинета в кабинет и с периодическими заменами в команде дознавателей. Особенно запомнился Олег Лунин, который, пользуясь тем, что у меня не было адвоката, вел себя цинично. Прессинг и моральное давление на меня со стороны следователей с каждым часом возрастали.
Поздно вечером, после десяти часов непрерывной работы со мной, они все-таки решили отдохнуть, а для меня приготовили постановление об аресте и содержании под стражей. Как я понял, главным основанием для моего задержания послужили показания свидетеля-«очевидца» – преподавателя кафедры СК ПГТУ Анны АКУЛОВОЙ.
Чуть раньше аналогичное обвинение было предъявлено Кельсию САННИКОВУ, который уже «ожидал» меня, но в другой камере ИВС (для исключения возможности вступления «подельников» в преступный сговор).
Наутро Олег Лунин продолжил допрашивать меня. При этом, видимо, вспомнив кое-что, он привел с собой бородатого мужчину и заявил мне, что это адвокат.
На следующее утро нас этапировали в Чусовской ИВС, а потом судили. Своими постановлениями суд избрал мне и моему коллеге одинаковую меру пресечения – двухмесячное содержание под стражей (впоследствии тот же суд продлил сроки заключения еще на два месяца).
– Как вас встретили в ИВС, в камере?
– В Чусовском ИВС я провел 12 суток. Когда из Чусового меня этапировали в Пермь, запомнилось долгое устройство в следственный изолятор ИЗ-59/1. За все время моего пребывания в камере (2,5 месяца) был только один день, когда у каждого узника была своя койка. Кроме того, я ни разу не видел, чтобы кому-то из нас оказывали медицинскую помощь, хотя все болели простудой, гриппом, у некоторых были сильные недомогания, головные боли. В морозном январе мои сокамерники отказывались от прогулок, поэтому получилось так, что впервые я вышел на свежий воздух только на 50-й день пребывания под стражей.
– Анна Акулова, когда выполняла работы по обследованию бассейна «Дельфин», осматривала злополучную ферму перекрытия?
– Да, она должна была осмотреть ее. Состав работ по обследованию указан и в утвержденном заказчиком (ОАО «Чусовской металлургический завод») техническом задании. В этом документе отражены обязанности сторон, в том числе необходимость осмотра ферм. Как именно Акулова осматривала конструкции, я не знаю (сам на объекте не был), но по ее данным, коррозия элементов ферм в июле 2004 года не превышала 7%. Однако я хотел бы подчеркнуть, что заказчик тоже должен был выполнить определенные обязательства, в частности, он должен был предоставить всю достоверную документацию на здание. В ходе предварительного следствия прокуратурой было собрано большое количество таких документов, и объем их намного превысил количество материалов, полученных нами от завода. При этом отдельные, но очень важные данные, принятые при выполнении в 2004 году проверочных расчетов, оказались просто фиктивными. Кто передал Анне Акуловой эти документы, и почему не была передана вся документация, мне неизвестно.
– Почему из цепочки лиц, ответственных за трагедию, в уголовном деле исключен собственник? В Москве к ответственности за трагедию на Басманном рынке привлечен собственник.
– На мой взгляд, трагическая история здания бассейна довольно четко изложена устами прокурора Пермского края, государственного советника юстиции II класса Александра Кондалова (газета «Звезда» от 10.02). В заметке «Почему рухнул «Дельфин» им были упомянуты отдельные фигуранты дела:
– некий завод в Чусовом;
– безымянный институт-проектировщик;
– какие-то строители, использовавшие не заложенные в проекте стройматериалы, а то, что было под рукой;
– призрачные изготовители злосчастной фермы, кроившие не тот металл и сваривавшие его при морозе двадцать градусов;
– две засекреченные комиссии по приемке здания в эксплуатацию (заводская и государственная);
– а также таинственный собственник, обязанный, согласно Гражданскому кодексу, обеспечивать и контролировать безопасность эксплуатации своего объекта.
И среди этого тумана прокурор выделил только два четких и ясных для него обстоятельства: к августу 2004 года одна из ферм проржавела почти насквозь, а «УралПромЭксперт» этого даже не обнаружил.
С этими двумя «фактами» я категорически не согласен. Непонятно, например, почему «проржавевшая почти насквозь» ферма простояла более полутора лет, в том числе под снеговой нагрузкой, всю зиму 2004-2005 года?
Из многих обстоятельств, указывающих на то, что режим эксплуатации фермы в период после обследования носил воистину экстремальный характер, отмечу лишь несколько:
– нагрузка на ферму со временем постоянно увеличивалась (утеплитель на крыше все более насыщался атмосферной влагой из-за дырявой кровли);
– один из очевидцев обрушения дал свидетельские показания, что с потолка рухнувшего в последствии покрытия круглый год капала вода;
– цитирую того же Александра Кондалова: «прогрессирующую коррозию ферм никто не хотел замечать и, тем более, устранять». Почему же, когда изучали наш отчет, не обратили внимания (безымянные теперь) представители заказчика на фотоснимок того самого, «рокового» узла с ярко выраженными признаками развивающейся коррозии? Может, снимок неудачный, а подпись никто не смог прочитать? Однако авторитетный эксперт (к. т. н. доцент МУРАТОВ А. Ф.) утверждает, что «на фотографии заметны следы протечки кровли (подтеки воды)», а также «вертикальная фасонка покрыта слоем коррозии». Похоже, что действительно «никто не хотел замечать»?
Что касается остальной части цитаты, то термин «прогрессирующая коррозия» Александр Кондалов позаимствовал из нашего отчета (раздел «Выводы»). В этом же разделе дано указание о том, что для дальнейшей безопасной эксплуатации здания необходимо провести работы по восстановлению антикоррозийного покрытия ферм.
Имеет ли смысл после цитаты Александра Кондалова упоминать, что заказчик ни одну из наших многочисленных рекомендаций по устранению выявленных при обследовании дефектов не выполнил?
