Вселенские шекспировские страсти причудливым образом уместились всего лишь в четырех стенах – в постановке курганского театра кукол.
Театр кукол из Кургана показал на IX Российском фестивале театров кукол "Большой Урал-Приволжье" спектакль "Ромео и Джульетта". Несмотря на путаницу во времени начала спектаклей в фестивальной афише, всем желающим удалось попасть, тем более, что каждый спектакль шел по два раза. Первый – для членов жюри, критиков и журналистов, второй – для обычных зрителей.
Высокопарно, как это свойственно театралам, критики поговаривали, что театр замахнулся на "такое"… Да, Шекспир, все-таки. Попытки поставить в кукольном театре классика были, и даже успешные. Жанр курганского представления был обозначен как "трагический монолог в куклах". Действительно, весь текст трагедии, кстати, в сильно урезанном варианте, читался от лица сказочной королевы Маб. Критикам показалось, что выбор женского голоса для этого был не слишком удачен – "Ромео и Джульетта" – пьеса мужская, и женский голос ее просто мельчил.
Спектакль очень стильный, эстетский, красивый, видно, что над ним поработал большой талантливый коллектив. Картинка, созданная на сцене, выстроена из легких, подвижных конструкций, которые несложными передвижениями складываются то в затейливо-готическую площадь Вероны, то в один из ее соборов, то в балкон дома Монтекки. Интересно световое решение, создающее настроение желтовато-зеленого утра или, наоборот, розового заката, на фоне которого происходит свидание влюбленных. Вся музыка – живая, музыканты сидят прямо на сцене и отбивают на гитарах что-то напоминающее испанские мотивы, и это понятно – шекспировские (вполне южные) страсти должны бы были происходить перед зрителем. Но, увы, от сильных чувств и страстей нет и следа. Все мелко, кукольно, похоже на щебетанье кузнечиков.
По замыслу режиссера, кукловоды представляют собой не просто актеров, мастерски управляющих марионетками, а вполне самостоятельных персонажей. Они одеты в черное, с масочным мейкапом на лицах. В их фигурах возникает сам рок, судьба, нависающие над куклами-марионетками. Куклы сделаны тоже интересными, характерными, но выглядят мелкими пешками, как, впрочем, каждый из нас в руках судьбы. Марионетки оказались, к тому же слишком, беззвучными, так же, как и страсти, которые они безнадежно пытались изобразить. Даже красивый, гибкий голос (над которым явно поработал мастер по сценической речи) актрисы – королевы Маб, читающей "по ролям" Шекспира, не способен отразить всей сложности и глубины характеров каждого персонажа пьесы. Слово, вроде бы, должно было наполнить содержанием воздушность, и даже эфемерность происходящего на сцене, но этого не получилось.
Зритель увидел замечательно придуманный прием, который через 10-15 минут перестает действовать. Критики поговаривали, что если бы сжать этот спектакль до дайджеста в 15 минут, то получилась бы красивая история, поставленная, правда, неизвестно про что. В результате трагедия любви с легкостью перетекла в сказку о Дюймовочке или эльфах. Сам образ Джульетты слишком уж напоминал кукольный персонаж сказочника Андерсена: она все больше летала, а не ходила по земле – влюбленная, все-таки. А Ромео с тонюсенькими безвольными ножками больше смахивал на доброго кузнечика, совершающего "полет любви". Разочаровывает, например, и то, что Ромео не целует Джульетту, а многочисленные сцены драк происходят, как стычка между захватчиком-пауком и комариком-освободителем в "Мухе-цокотухе". Джульетта бокал со снотворным не выпивает вовсе, также, как и Ромео не выпивает яд. Все это всего лишь иллюстрируется звучащим текстом. Без вселенских страстей не получилось и Шекспира.
Так что, как бы ни была хороша пластика актеров, которые очень увлечены действием спектакля, наслаждаются изяществом собственных придуманных поз и умелым дерганием за веревочки марионеток, как бы музыканты ни старались сыграть надрывную страстную мелодию, а королева Маб – интонационно разукрасить текст пьесы, – все это, соединяясь, к сожалению, не "не исторгает искр, не источает чувств". Как будто все персонажи, присутствующие на сцене, отгородились от зрительного зала стеклянной стеной и разыгрывают там что-то для себя. Конечно, за жизнью аквариумных рыбок интересно наблюдать с той стороны стекла: у них ведь тоже свои страсти, и даже нечто похожее на любовь… Только Шекспир, в отличие, скажем, от Набокова (или Хемингуэя) жизнью насекомых (или рыб), говорят, вовсе не интересовался.
